Это недавно сказал мне таксист в Белфасте, у которого когда-то была девушка в Латвии, рядом с границей Эстонии. Мужчина, который родился в Северной Ирландии, окончил университет в Шотландии, поработал в Лондоне и вернулся домой в пенсионном возрасте, отлично понимает наш политический выбор. Очевидно, на примере своей жизни и родины, пишет депутат Рийгикогу, социал-демократ Катри Райк в Eesti Päevaleht.

Он говорил, что жить нужно сегодняшним днем, смотреть в будущее и оставить прошлое в покое. Под конец он произнес эту золотую фразу: государственный деятель думает о будущем поколении, политик – о следующих выборах.

И совсем в конце, когда я выходила из такси перед местным отелем Europa, добавил, что это здание пострадало больше всего. Он имел в виду длившийся несколько десятилетий конфликт между двумя общинами в Северной Ирландии.

Я вышла из такси с приятным чувством, потому что смогла поговорить с понимающим человеком о тех самых вещах, о которых я думала в поездке. Насколько спокойно и преимущественно без крупных конфликтов мы живем в Эстонии двумя, имеющими четкие границы, общинами. При этом эстонцы и русскоязычные люди соприкасаются очень редко.

Конечно, последние интеграционные исследования утверждают, что ничего страшного нет: если нужно, мы можем поладить даже как соседи. Однако в Таллинне мы живем в разных районах. И ходим в разные школы. Хотя это утверждение наполовину неверно. Каждый третий русскоязычный ребенок или подросток ходит в эстонский класс или класс с языковым погружением. Наша система образования начала меняться сама. Более обеспеченные и образованные русские родители приняли свое решение. И это в стране, в которой наряду с Латвией живет самая большая иноязычная община в Европе.

Одна из самых бурных политических дискуссий прошлой недели касалась судьбы русскоязычных школ в Эстонии. Пересказывать это обсуждение не имеет смысла. Подтверждение получил тот факт, что мы не готовы искать и находить разумный компромисс в части того, как развивать единую школу Эстонии. На уровне партий мы даже не желаем искать компромисс. В этом вопросе политик ориентируется лишь на своего избирателя: будь это в Ласнамяэ, Выру, Нарве или Вильянди. Но каждый думающий человек и сам понимает: русская школа постепенно сама себя изживает. На мой взгляд, государство выбрало наихудший путь.

Почему я осмеливаюсь писать, что русская школа со временем вымрет? Уже около 20 лет мы не готовим учителей-предметников для русскоязычных школ. Кстати, уже сейчас родным языком около трети учителей в Ида-Вирумаа является эстонский язык. Это очень серьезное изменение.

Русская молодежь, которая попадает (если попадает, поскольку русские часто выбирают для дальнейшего обучения прикладное образование) на специальность преподавателя математики, не будет работать в русской школе на русском языке. Уже хотя бы потому, что свое академическое образование она получила на эстонском языке. Наша подготовка учителей не работает, но мы не хотим этого признавать. Сегодня мы находимся в той ситуации, когда через десять лет учителей не будет ни в эстонских, ни в русских школах. Но если мы и найдем кого-то в класс, то свой предмет, скорее всего, он будет преподавать на эстонском языке.

С учетом этого понимающие родители начинают искать решение, выбирая между языковым погружением или эстоноязычной школой. Дальше – сложнее. Для того, чтобы дети попали на такое обучение, самоуправления и школы, а также детские сады должны создавать соответствующие возможности. Здесь в игру вступают местные выборы.

Давайте признаем, реорганизация школьной сети является крайне непопулярным шагом даже в полностью эстоноязычных регионах. И куда в Ида-Вирумаа отправить хотя бы те 300 учителей детских садов, которые не владеют эстонским языком даже на среднем уровне? На самом деле, они по закону вообще не имеют права работать.

Как самоуправлениям, так и директорам школ для изменений нужно определенное принуждение, немного кнута, если можно так выразиться. Поэтому крайне необходимы политические решения, а также, несомненно, мудрость, ресурсы и терпение по их реализации На уровне государства и самоуправления, но прежде всего – на уровне школы.

Что можно сделать без политических решений? Ведь хорошо говорить, что на должность учителя детского сада и начальных классов есть большой конкурс. Но дают ли учебные программы, на которые идут учиться, также подготовку для работы с русскоязычными и иноязычными детьми?

Хорошо, какие-то предметы по выбору найти можно. Только в Нарве в выборе дополнительной специальности есть языковое погружение. В то же время мы хотим, чтобы в русскоязычные школы шло как можно больше учителей с эстонским родным языком. До тех пор, пока в учебных программах университетов нет соответствующего направления, не будет развиваться и соответствующее академическое знание. Поэтому хорошего результата нельзя будет получить и от повышения квалификации учителей. Я призываю министерство: уладьте хотя бы этот небольшой вопрос. Министр образования Майлис Репс и университеты могли бы сесть за один стол и заключить соглашения. Университету также нужен кнут: то, о чем договорились, необходимо выполнить.

Для качественного преподавания предмета русскоязычной школе нужен учитель с очень высоким уровнем владения эстонским языком. Я напоминаю, что с 2011 года 60 процентов предметов на гимназической ступени преподается на эстонском языке. В классе не может работать учитель, который не подтвердил свое владение эстонским языком на уровне С1. Эстоноязычное высшее образование, к сожалению, не дает уровень С1. Отправляясь на работу в школу, нужно сдавать экзамен на уровень знания государственного языка. Это непопулярное решение, и оно может еще больше отпугнуть учителей.

Серьезным вызовом является достижение хорошего уровня языка учителей уже в недалеком будущем. Речь не идет о тех учителях, которые не преподают на эстонском языке. Если ужесточить сегодняшние требования, то по аналогии с полицейскими, которые, работая в Ида-Вирумаа, получают дополнительно 300 евро, здесь также требуется дополнительная оплата. Ее нужно выплачивать всем учителям, кто преподает в русскоязычных школах на эстонском языке.

Наряду с нехваткой учителей против изменений говорит также нехватка методик и учебных материалов. Уже 20 лет у нас работает центр языкового погружения, который нуждается в дальнейшем развитии. Довольно странно, что инициатива министра направлять в русские детские сады второго, эстоноязычного, учителя никак не связана с центром языкового погружения. Неужели мы действительно настолько богаты, что можем содержать две отдельные системы дополнительного обучения. Для экспериментов нет ни времени, ни оправдания.

И в заключение. Нужно сообща искать решение для самого болезненного для наших русскоязычных вопроса – вопроса о русской школе. Искать, пока решение не будет найдено. Я верю, что у национального большинства будет хорошая жизнь в своей стране только тогда, когда национальное меньшинство будет чувствовать себя в безопасности. Это зависит от всех нас. Я хочу жить в безопасной и счастливой Эстонии.